Парламент отменил 20 ноября поправки, внесенные в ст. 4. Закона о природном газе или так называемую «поправку Фурдуя», которая переложила на плечи потребителей дополнительные расходы. Это произошло в результате давления прессы и независимых экспертов. Этот вопрос мы обсудили с экспертом по энергетическим проектам ЕБРР Серджиу Унгуряну.
– Г-н Унгуряну, в чем заключается эта поправка и как она повлияла на тарифы, утвержденные НАРЭ в июле?
– По сути, эта поправка заключалась в том, что расходы на транзитную транспортировку через РМ переложили на плечи потребителей. Согласно подсчетам, ежедневно мы платим 800 тысяч леев за газ сверх цены, по которой мы его покупаем. Ежегодно эта сумма составляет около 300 млн леев, для нас это много. А если точнее, это 5% от тарифа. Внутри страны мы потребляем в год всего 1 миллиард кубометров газа, зато через нашу территорию транзитом проходит примерно в 15 раз больше, хотя затраты на инфраструктуру и на транспортировку снова ложатся на молдавского потребителя, а это неправильно. Надо понимать, что сюда включены и расходы на зарплаты, амортизацию и так далее, хотя на самом деле это коммерческие расходы и эти деньги поступают на счета компании Moldovagaz.
– Почему тогда парламент тянул с отменой этой поправки, ведь эта инициатива была представлена депутатам еще в мае?
– Эта поправка поднимает ряд вопросов для европейского энергетического сообщества и должна была поставить вопросы и перед депутатами, почему была допущена такая поправка. Я думаю, что есть ряд причин, почему затянулась отмена. Здесь может быть и политический фактор на первом плане, а экономика отошла на второй. Здесь могут быть интересы некоторых групп. Поправка действовала год, пока экспертное сообщество не обратило внимание прессы на это и парламент не отменил поправку под давлением гражданского общества. Без этого давления неизвестно, сколько еще она бы действовала.
– Регулятору было дано 15 дней, чтобы внести изменения в тариф. Насколько можно было изменить его по сравнению с предыдущим?
– Очевидно, что отмена поправки означает и пересмотр тарифа. Последний раз тариф подняли на 9,8%, сейчас есть все основания отменить это, так же как и есть основания для снижения стоимости природного газа. Есть некоторые элементы международного плана, ведь наша страна не покупает газ по той же цене, что и в начале года. В III квартале она составила 210 долларов за тысячу кубометров.
Из тарифа, который платят конечные потребители, самая высокая доля в 70% составляет именно эти расходы на приобретение Молдовой газа. Дополнительные расходы, то есть убытки, управление системой и расходы на поставку газа, составляют в целом меньшую часть тарифа. Учитывая, что основной компонент тарифа на природный газ снизится, естественно ожидать, что будет рассмотрена по крайней мере возможность снижения тарифа для конечных пользователей. Хочу отметить, что цена на газ имеет большое значение и для некоторых важных отраслей национальной экономики. Например, теплоэнергия получается в основном при использовании природного газа. Отсюда же добывается и часть электроэнергии, которую приобретает наша страна. То есть снижение тарифа имело бы огромное значение для экономики, особенно на фоне нынешнего кризиса. Но население беднеет, а скачки тарифов заставляют экономических агентов отказаться от долгосрочного тарифа.
– Moldovagaz потребовала включить в тариф и финансовые убытки, даже пригрозила подать в суд на НАРЭ, если это не будет выполнено. Г-н Унгуряну, что на самом деле означают эти финансовые убытки и кто их должен оплачивать? Идет ли речь об убытках из-за плохой инфраструктуры или краже газа?
– Во-первых, надо понять, что финансовые убытки, о которых говорит поставщик природного газа, отличаются от убытков предприятий сектора электроэнергии, так как есть разница в цене приобретения и по другим экономическим причинам. Они представляют у Moldovagaz некоторые расхождения между запланированными доходами и доходами, полученными на самом деле, и реальными расходами. В конце концов, есть бухгалтерский баланс. Думаю, что надо лучше вникнуть в суть процесса появления этих цифр. Кстати, здесь тоже появляются вопросы. В ходе аудита, проведенного компанией Ernst&Young, был проанализирован только финальный этап этих расходов. Было рассчитано формирование тарифа на основе тех расходов, которые представило предприятие, но не был изучен предыдущий этап до формирования этих расходов. Как будто есть некий «черный ящик», откуда Moldovagaz выуживает определенные цифры.
Да, вероятно, убытки можно включить в тариф для конечных потребителей, но думаю, что надо сначала установить, почему они происходят, их законность, ведь законодательство не предусматривает включение некоторых расходов. Конечно, НАРЭ должно провести такую работу и даже усилить проверки операторов энергетического рынка. Не надо постоянно ждать визитов иностранных экспертов, чтобы они нам делали отчеты и предлагали методологии, ведь наш регулятор наделен соответствующими полномочиями.
– Хорошо, тогда насколько верны эти отчеты международных аудиторских компаний о деятельности операторов молдавского энергетического рынка?
– К ним обращаются потому, что доверие населения к государственным органам упало ниже некуда. Но и эти международные аудиторские отчеты должны проводиться на определенной и очень точной базе, с точными расчетами, должен быть прозрачный механизм обращения к соответствующим аудиторам. Не может компания, заказывающая аудит, его же и оплачивать, ведь здесь возникает конфликт интересов. Тем более что в итоге аудит не изучил механизм формирования этих показателей, вошедших в тариф. С математической точки зрения, очень много зависит от изначально представленных показателей. Поэтому, я думаю, что операторы спокойно отреагировали на рекомендацию НАРЭ провести аудиторские проверки.
Компании, поставщики электроэнергии, где-то в марте этого года и даже еще раньше обсуждали необходимость повышения тарифов. Фактически, тогда они уже несли убытки. Когда есть такой риск, НАРЭ должно мобилизоваться и провести соответствующие расчеты. Потому что, если вовремя не изменить тарифы, это грозит возникновением новой проблемы – неплатежеспособности, то есть мы останемся вообще без электроэнергии или будем получать ее по часу.
– Все же, некоторые эксперты считают, что тарифы надо повысить только на электроэнергию, а не на природный газ. Вы разделяете это мнение?
– Скорее, я полагаю, что без комплексного аудита точного ответа не может быть. Но есть косвенные показатели, которые говорят, что тарифы на свет должны повышаться – есть цены по региону, стоимость природного газа и так далее, но надо понимать, опять же, какие расходы были включены в тариф и какие законные расходы должны быть включены в него. Кстати, многие показатели и статьи расходов поставщиков недостаточно прозрачны, и мы не знаем, откуда они получены. Поэтому используются косвенные данные.
Что касается природного газа, здесь ситуация немного иная. С начала года тариф на природный газ, покупаемый у Российской Федерации, снизился примерно на 50%, а это более 60% нынешнего тарифа для конечных потребителей. Такое снижение, очевидно, должно привести к снижению и тарифа в целом.
Но не будем забывать, что поставщики заявляют об убытках и колебаниях валютного курса за последний период. Были отмечены резкие колебания курса, поэтому снижение цены на приобретение газа несильно повлияло, как этого ожидали некоторые. И если проанализировать цифры, тариф на природный газ или должен остаться неизменным, или должен быть снижен. Судя по тем данным, которыми мы располагаем, повышение тарифа на газ, введенное НАРЭ, неоправданно.
Лилия Платон
